Был теплый, солнечный, августовский день. Я служила в то время в авиационной части, расположенной на Всеволожской п.. под Ленинградом.
Кто-то из офицеров, приехавших в командировку в нашу часть за запасными частями для самолётов, из 1-го гвардейского полка, в штабе, где я сидела за пишущей машинкой, тихо с боку подошёл ко мне и сказал: «Валя…, Миша Советский находится здесь, в базавом лазарете». Сердце моё сжалось, заныло тревожной болью. В висках, как молоточком застучал пульс. Я опустила голову, крепко сжав руками и закрыла глаза. Так прошло несколько минут. Они показались мне вечностью. Боялась верить этим словам. Когда я повернулась, чтобы увидеть, того, кто сказал и подробно расспросить… его уже не было.
Миша! Советский жив!? Неверю. Ведь мне сказали, что он погиб, там, на Севере в 42-м при посадке на море. Как поверить, что я его увижу. В голове все перепуталось. Сомнение, надежда. Неужели кто-то так жестоко пошутил? Сейчас…? Или тогда?
Как давно это было. Август 1941 год. Копанское озеро. Наши самолеты взлетали с озера и садились на зеркальную поверхность воды.
Вот и он. Среднего роста, русые волосы возвышались над красивым лбом. Из-под черных ресниц и тонких бровей, смотрели светло-серые, внимательные и добрые глаза. Со шлемом в руке, в лётном комбинезоне он шёл к самолёту.
Его тонкие строгие губы, в трудные минуты обстановки, говорили веселые и задорные шутки.
За успешные боевые вылеты на его темно-синем кителе был орден «Красного Знамени», медаль.
А потом, когда сгустились сентябрьские сумерки, наша часть готовилась к переезду. Шла погрузка машин. Линия фронта была так близка, что слышны пулемётные очереди и одиночные выстрелы.
Вражеские самолёты кружились над верхушками ёлок, сбрасывая осветительные ракеты, одна за другой. Светло, как днём. Невольно думаешь, вот сейчас сбросят бомбочку и всё.
Машины груженые имуществом буксовали на размокшей от дождя земле, наезжая на пни и кусты. Вражеские самолеты, как пчёлы жужжали над нашими головами, стрекотали пулемёты на линии фронта, ревели моторы наших машин. Все слилось воедино. А лес, когда-то тихий и радушный, слушал… Впитывал в себя на века все звуки, чтобы когда-нибудь поведать об этом. Над ним показалась светлая полоска неба. Раннее утро. Машины все нагружены. Выстроились в ряд. Ждут команду шофёры. Нас, три девушки, стоим на обочине дороги у последней машины. Медленным, усталым шагом, опустив голову, к нам идёт Советский. Он спросил: «Девочки Вам не страшно…? Вы боитесь…? Нет. Ответили мы невпопад. Не боимся.
В это время, мимо нас проходил начальник хозяйственной части, он же начальник эшелона. «Товарищ старший лейтенант» — обратился к нему Советский, — «Вы девушек…девушек, посадите в кабины, а то ведь страшно.» Но тот посмотрел в нашу сторону, молча махнул рукой и зашагал дальше, вдоль колонны. Внимание Советского нас ободрило.
Прошло больше года, когда он в Новой Ладоге лежал на операции аппендицита и на 3-й день выписался из лазарета. С большим чемоданом, превозмогая боль, шел по дороге, останавливая попутные машины, чтобы уехать в часть, где лётный состав осваивал новые самолёты. — «Миша, разреши я помогу тебе нести чемодан»?- Просила настойчиво. Он нахмурил брови и строго сказал: «Я сам».
(с) Ольга Богданова
